Нужны ли нам технологии милосердия: на Гайдаровском форуме впервые поднята эта тема

В Свердловской области резко снизилось число отказов от детей, родившихся с серьезными патологиями. Их практически нет. Причина проста и неожиданна: областной минздрав принял и утвердил официальный протокол разговора с матерью, у которой родился ребенок с патологией. Она уже не может услышать больше привычного роддомовского «Ну слушайте, вам надо отказаться от такого ребенка, вам немного лет — еще себе родите». На это не потребовалось никаких затрат. Наоборот, сокращены затраты на дома ребенка, воспитывающие отказников, где содержание младенца стоит 1 200 000 рублей в год.

Этот пример прозвучал из уст Нюты Федермессер на закончившемся в пятницу Гайдаровском форуме-2022 "Россия и мир: приоритеты", где впервые обсуждались технологии… милосердия.

К тому, что технологии — великое дело, мы уже привыкли, но разве поддаются технологизации вежливость, доброжелательность, сердечность, человеческий контакт? А если поддаются, то как сделать их такими?

Несмотря на то что государство сегодня вкладывает в здравоохранение и социальную сферу все больше финансовых ресурсов, уровень доверия к медицине и врачам у нас особенно не растет. В адрес поликлиник и стационаров выражается много недовольства, соцсети и форумы испещрены жалобами на качество медицинской помощи. При этом врачи и медсестры то и дело оказываются на грани эмоционального выгорания. А значит, просто нажать на них не получится, потому что куда же еще нажимать? Милосердие, эмпатия и осознанное сочувствие больным — это пока больше темы для интересных разговоров, чем практическая реальность. А профессиональные программы "пациентоцентричности", "клиентоориентированности" остаются лишь программами, хорошо расписанными в удобных кабинетах. На практике это все опять же обрывается после первых трех фраз в окошке регистратуры. Как изменить такое положение? Что именно и как начинать менять? Потребует ли это больших затрат?

Одна из создателей системы паллиативной помощи в стране, учредитель фонда помощи хосписам "Вера" Нюта Федермессер считает, что и в делах милосердия будущее за технологиями. И приводит впечатляющий пример: в селе Поречье-Рыбное Ярославской области персонал дома престарелых имел привычку запирать старушек с деменцией в отдельных комнатах. В них творилось что-то ужасное: старушки ползали по полу, ели что-то неподобающее и тут же могли сходить в туалет. Старушек запирали, чтобы они не мешали. Через четыре года тот же самый персонал полностью перестроил отношения со своими подопечными, поставив их на рельсы высокой человеческой заботы и вежливости. И сегодня одни и те же люди не признают в себе себя вчерашних. Потому что они функционально проработали и технологично ввели в обиход милосердие и заботу. А переживший Ренессанс "Дом милосердия кузнеца Лобова" (так он официально называется) в селе Поречье-Рыбное получил к тому же президентский грант в размере более 8,5 миллиона рублей.

Персонал, запиравший старушек с деменцией в отдельных комнатах, через четыре года стал общаться с ними только по законам милосердия

Оппонентом обязательного применения технологий вежливости, закрепленных в медицинских правилах, — поздороваться, сесть рядом с больным, взять больного за руку, обязательно улыбнуться — выступил другой участник дискуссии,, основатель Благотворительного фонда Константина Хабенского, художественный руководитель МХТ имени А. П. Чехова Константин Хабенский: "Разве мы за улыбкой приходим к врачу? Если ты хочешь, чтобы тебя подержали за руку, лучше отправиться в другое место и к другим людям". В окологосударственной медицине сегодня, по его мнению, легко можно найти ворох много улыбающегося медперсонала при пятикратной цене услуг. Но к улыбкам, по мнению Хабенского, в таких ситуациях чаще всего все и сводится. А за настоящей врачебной помощью приходится возвращаться к жестковатому по манере общения (из-за перегруженности прежде всего) врачу из государственной больницы.

Федермессер уверена, что высокий врачебный профессионализм все-таки нужно сочетать с человечностью отношений. И там, где врачу не до эмоций, или он уже вошел в стадию эмоционального выгорания и ему самому нужна помощь, переадресовывать вежливую успокоительную коммуникацию с больным другому медперсоналу — ассистентам, которые всегда есть в больницах, и даже волонтерам.

После операции сыну в Израиле она не запомнила имя и лицо хирурга, не очень ей понравившегося в общении, зато запомнила имя и лицо волонтера-санитара, который давал гениально правильный комментарий к происходящему на экране монитора: "Видите зеленый цвет, значит, все в порядке. Желтый — возникли сложности, но у нас такая великолепная команда врачей, что скоро появится зеленый… Красный — есть опасность, но у нас такая сильная команда врачей, что…"

По мнению Нюты Федермессер, изменение медицинских технологий на принципиально милосердные сегодня как никогда зависят от главврачей, в их власти ввести новые правила отношений к пациентам. Но пока, по ее словам, главврачи сориентированы в своих действиях скорее на горздрав. Эту ориентацию надо менять: врач должен думать в первую очередь о пациенте, главврач о врачах своей больницы, министры о главврачах.

Плохо осознанной проблемой в отношениях врач — пациент, по ее словам, по-прежнему остается проблема боли. "Сегодня у нас в стране масса болезненных процедур проводится без обезболивания", — говорит Федермессер и приводит в пример всем знакомые гастроскопию, колоноскопию. Обезболить эти процедуры можно, но, как правило, за деньги. При указании на это как на недостаток следуют ответы "А у нас нет анестезиолога" или "А разве за назначение обезболивающих средств врачей уже не сажают?". Уже не сажают, и давно, но вопросы "А что у вас болит?" и "Как болит?" врачи по-прежнему задают редко. Скорее жалующийся на боль пациент услышит: "Ну а что вы хотите, вам же операцию сделали!" Уж не говоря о том, что и врачи, и пациенты довольно часто не знают новые способы обезболивания — защечные таблетки, пластыри, пластинки, приклеивающиеся к нёбу. Между тем обезболивание — это сегодня тоже сфера больших инноваций.

Константин Хабенский посоветовал не забывать, что врачи, даже самые заматеревшие в своих привычках, все-таки всегда верят в чудо. И поэтому человеческое отношение может быть не менее эффективным, чем хирургическое вмешательство. По его мнению, новому отношению к больному врачей нужно учить со студенческой скамьи. Нюта Федермессер полагает, что если в больнице такого врача встретят словами "Ты че тут- самый умный?" и швырнут больному на тумбочку лекарства, то уроки быстро забудутся. Она уверена, что нужно менять правила и вводить милосердие в протокол.

Ректор РАНХиГС Владимир Мау: Как лечить экономику Текст: Алексей Дуэль Россия оправляется от последствий коронавируса. О том, каких потерь нам удалось избежать, ректор Российской академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ (РАНХиГС) Владимир Мау рассказал «РГ» во время Гайдаровского форума.

Владимир Александрович, как себя чувствует наша экономика? Она уже "переболела ковидом"?

Владимир Мау: Уже во втором квартале 2021 года российский ВВП превысил допандемийный уровень. Уникальность этого кризиса в том, что он вызван неэкономическими причинами и, по сути, больше похож на военный: из-за коронавируса стали разрушаться цепочки хозяйственных связей, прервались поставки товаров. Произошел обвал предложения. Россия смогла пройти этот сложный период с наименьшими потерями по сравнению со многими странами, и теперь у нас есть хорошая база для дальнейшего роста — макроэкономика в достаточной степени сбалансирована, мы не потратили резервы, довольно быстро справились с бюджетным дефицитом, а госдолг, хотя и немного вырос, остается беспрецедентно низким по сравнению с другими развитыми странами, причем номинирован почти полностью в национальной валюте, то есть исключает валютные риски. Спад ВВП у нас 2,7%; тогда как 4,6% ВВП были направлены на противопандемийные мероприятия. При этом за рубежом и спад был существенного глубже, и на борьбу с вирусом во многих странах направлялось 10 и более % ВВП (в некоторых странах даже более 30%).

За счет чего удалось добиться таких результатов?

Владимир Мау: За счет эффективной и ответственной политики властей. Помимо прочего, учли уроки недавнего прошлого и вели очень аккуратную, непопулистскую антикризисную политику — очень точечно оказывали социальную поддержку, в первую очередь семьям с детьми. И старались удерживать рост безработицы. При резком спаде предложения это позволило избежать появления избыточной денежной массы, из которой раздувается инфляционный пузырь.

Был и объективный фактор: в России традиционно невелика доля малого бизнеса, а этот сегмент экономики во всех странах сильнее всего пострадал от пандемии и кризиса.

Какие из экономических уроков 2020 и 2021 годов вы бы включили в учебники по экономической теории?

Владимир Мау: Скорее, в учебники по экономической истории. Наши экономисты хорошо усвоили уроки кризисов прошлого: "нефтяной иглы" СССР 1970-1980-х годов, высокой инфляции 1990-х, Великой депрессии в 1930-х, дефляционного кризиса и великой стагфляции 1970-х.

В результате наш опыт экономических мер в условиях пандемии пока выглядит очень неплохо.

В академическом плане интересен еще один сюжет, который развивается прямо сейчас. На форуме обсуждался вопрос, возможно ли победить глобальную инфляцию национальными инструментами регулирования. Ведь сейчас мир столкнулся именно с глобальной инфляцией. Мы привыкли бороться с ростом цен, который порожден действиями национальных правительств. А тут обратная ситуация — значительная часть инфляции у нас импортирована. Председатель Центробанка Эльвира Набиуллина сказала, что справиться можно, что национальная денежная политика играет здесь очень важную роль. Это будет интересный опыт.

Другой важный процесс — формирование общего рынка в рамках Евразийского экономического пространства. Мы видим, что механизмы глобального регулирования буксуют и есть тренд к уходу в региональные зоны свободной торговли.

Сначала у нас были пиковые значения безработицы, а теперь всем не хватает кадров. Что это за скачки и шатания?

Владимир Мау: Когда экономика растет и ей не хватает рабочей силы, это нормально. Безработица у нас была высокая, но не рекордная — еще пару десятилетий назад ситуация бывала намного хуже. Поэтому то, что происходит сейчас — нормальный экономический цикл. К нему добавилась структурная трансформация, от которой в 2008-2009 годах "откупились" резервами (в мягком варианте, как в России) или наращиванием госдолга (в большинстве развитых стран). Теперь структурная трансформация начала реализовываться, и этот процесс тоже требует привлечения рабочей силы. Причем у нас дефицит не только низкоквалифицированного труда, о котором все говорят. У нас очень не хватает людей с высокой квалификацией. Рынок труда явно перегрет, наглядный пример тому — зарплаты в секторе IT. Но экономическая теория хорошо знает, как со временем такие вещи регулировать: люди идут в денежные специальности, предложение труда начинает превышать спрос, в результате балансируются зарплаты. А низкоквалифицированный труд постепенно механизируется. Идет нормальный процесс структурной адаптации к новым вызовам.

4,5 процента мог составить рост экономики России за 2021 год, по предварительным оценкам минэкономразвития

Борьба с углеродом и климатическая повестка — возможность или опасность для России?

Владимир Мау: Я полагаю, наше правительство достаточно эффективно, чтобы не допустить превращения возможности в удавку, избежать серьезных опасностей. Хотя точный ответ на этот вопрос смогут дать только экономические историки будущего. Каменный век ведь когда-то закончился не из-за того, что закончились камни. Появляются новые технологии, не связанные с углеродом. Потребность в нефти и газе не исчезнет, хотя со временем их роль как топлива может сокращаться, а роль в качестве сырья (например, для химической промышленности) — возрастать. Не будем забывать и своеобразную диалектику использования альтернативных источников энергии. Они становятся выгодными, когда вырастают цены на углеводороды. А когда они снижаются, альтернативная энергетика становится неконкурентоспособной, требует больше государственных субсидий, потому что пока она элементарно дороже. Между тем бюджеты большинства развитых стран перегружены долгом, обслуживание которого в ближайшее время, по-видимому, будет дорожать.

Чтобы альтернативная энергетика стала самодостаточной, нужна более глубокая технологическая трансформация. А еще есть сланцевые запасы нефти и газа. Их достоинство в том, что они требуют меньших инвестиций, не надо несколько лет вкладывать деньги в обустройство месторождения, чтобы потом много лет окупать эти инвестиции. Здесь капитальные вложения близки к операционным расходам: можно быстро начать и так же быстро остановить промысел. То есть выросла цена на нефть — запустил, упала — прекратил. В общем, тренд такой есть, и поставленная президентом задача перейти к углеродной нейтральности к 2060 году или раньше правильная и вполне реалистична. Однако это будет очень динамичный период, в ходе которого можно ждать совершенно непредсказуемых поворотов технологического, а потому и экономического и социального характера. Посмотрим, что будет лет через десять, ведь за это время могут непредсказуемо измениться технологии — и тогда все сюжеты и решения будут выглядеть совсем иначе.

Цитаты

Вице-премьер Виктория Абрамченко: "Бизнес шантажирует повышением цен на потребительские товары. Этого быть не должно"

Глава ЦБ Эльвира Набиуллина: "Наша денежно-кредитная политика не может сразу подавить инфляцию, потому что она действует с лагом"

Глава минфина Антон Силуанов: "Нам важно создать условия, чтобы действительно мы росли на уровне 3%, не ниже"

Министр экономического развития Максим Решетников: "Прогноз на этот год по росту сейчас сохраняем 3%. Уточнение по графику будет в апреле"